Глава 1. Странник
Дорога тянулась бесконечной лентой. Каким длинным оказалось это измерение, неожиданно длинным. Эта планета не превышала средних размеров, но для человеческого тела ее расстояния были непреодолимы без технических средств. Стоило немного расслабиться и перейти в режим бестелесного восприятия, как это менялось. Можно было охватить все ее тело сразу. Обнять и почувствовать своим сердцем.
Дорожная тряска выбивала из полудремы расфокусированного внимания, и восприятие вновь возвращалось в тело. Потом автобус снова ровно катился по трассе. На горном серпантине он старательно огибал каждую скалу, и в окне открывался вид пропасти, уходящей вниз от дороги. Плавно покачиваясь на поворотах, автобус медленно огибал каждый выступ горы, вызывая в памяти ощущение полета.
В земных телах нельзя летать. Такой опыт можно получить, только сев на самолет или на дельтаплан. Ну, еще прыжок с парашютом дает представление о полете. Многие, конечно, летали на самолете, а так рядовой человек обычно летает только во сне. Хотя большинство из них таких снов не помнят после пробуждения. Не всем дается память сна.
Я еду и вспоминаю «Эру» — планету, на которой можно было летать. Вспоминаю, и возникает чувство горького сожаления при этом. Там у меня были крылья — как у земной бабочки, наверное. Днем мы были обычными людьми, а с наступлением вечера народ расправлял крылья и отправлялся в полет. В темнеющем небе мы парили на разноцветных крыльях и наслаждались прохладным воздухом.
Свободный полет длился до тех пор, пока наша цивилизация не свернула на путь технократического развития. Технологии развивались, и вместе с этим в обществе начали пробуждаться программы технократического государства. А это отразилось в первую очередь на усилении контроля за миграцией населения. Ведь часто люди утром не возвращались на прежнее место, найдя другое, более подходящее для себя прибежище.
Со временем стали вводиться программы по обрезанию крыльев. Причем это все умно подавалось. Под предлогом борьбы с нарастающим терроризмом и для усиления безопасности населения. Или, например, для предотвращения переноса опасных заболеваний и сдерживания развития эпидемий.
Увы, это неизбежная закономерность в технократическом обществе. Когда люди делают ставку на сиюминутную выгоду и личное благополучие, они теряют связь с Божественным Планом. И как следствие — закрывается их душа. А без души разум человека становится уязвимым и беззащитным перед ложью. Чувства, порождаемые душой, невозможно обмануть, а без них ложь вползает в сознание личности и становится ее хозяйкой.
Так дорога медленно катилась к своему концу, а автобус — к конечной остановке. Измерение же, в котором я оказался по воле судьбы, оставалось по-прежнему бесконечным.
Глава 2. Не все так просто
Я не Лера, я — Лона, сновидица. Та, я настоящая, в пространствах сна странствующая Лона. А тут, на этой планете — плотное физическое тело, и его называют — Лера. Я это так четко поняла в то мгновение, когда со вскриком открыла глаза. Неясно было, куда я попала. Тело оставалось тяжелым, неповоротливым и плотным. Полная скованность в пространстве.
Жуть! За окном темень, ночь. Тучи заволокли небо. Жидкий свет луны не проникает в маленькое плотно занавешенное окно.
— Что с тобой? — сквозь сон пробормотал муж. — Опять страшилки по ночам смотришь. Испугалась?
— Нет, — сквозь зубы прошипела я.
Такая у меня манера отвечать на ночные вопросы. Бубнить себе под нос, не открывая глаз, чтобы не упустить Тень Сновидения.
На этот раз меня выкинули из Сновидения, не дав шагнуть за Дверь. С треском захлопнули ее перед носом, не позволили даже понять, в каком пространстве я оказалась. При этом снабдив отказ энергетическим плевком. Но моя память цепко ухватила плоскую треугольную конструкцию, которая служила маяком и обозначала вход в то неопознанное энергетическое пространство. Первым моим импульсом было рвануться туда снова и разобраться, в чем дело. Почему меня там заранее так не любят? Потом пошла другая мысль, она притормозила необдуманный энергетический рывок, эмоции остановились, и я застыла в нерешительности. Мысль, посетившая меня, была такой: «А что если это были не «чужие», а «свои» ребята, которые подстраховали меня от ненужного шага и собственной глупости? Не дали шагнуть в неизвестность, поскольку я еще не готова и могу натворить там много глупостей».
— Хорошо, — сказала я себе, — сегодня я не буду ломиться в закрытую дверь, но я хорошо запомнила этот вход!
От этого решения стало легко на душе, и, закрыв глаза, я спокойно уплыла в мирное цветное пространство. Оно развернулось передо мной, мягко заполонив сознание, проникнув в сердце и обманув мой маленький никчемный ум. Я опять попадаю в знакомый до противности сновидческий план: школа, встреча выпускников. И такая тягучая, давно надоевшая нерешительность. В чем пойти, что надеть, какую обувь подобрать к одежде? Так хочется выглядеть красиво и достойно, чтобы одноклассники, все сразу, без лишних объяснений поняли — у меня все хорошо и я удачно прожила эту жизнь. А платья в шкафу — какие-то смешные и не мои, но надеть же что-то надо! Стараюсь внимательней выбирать, чтобы не напялить что попало. Какой-то старой памятью я помню свое появление на одном выпускном вечере — в дурацком платье и босиком. Так было неудобно!
— О, это нормальное, приличное платье. Покрой, правда, странный какой-то. Да и ладно. Главное — не голая и не босая! А вот и одноклассники стоят небольшими группками. Какие-то они молчаливые и странные. Прошло двадцать лет после школы, а они так молодо выглядят! Пытаюсь осознать, в чем нестыковка, но не хватает «внимания» на это. Оно растеклось по эмоциям, которыми я начинаю трогать почти застывшие фигуры. И проваливаюсь в бессознанку. Беспамятство.
Глава 3. Надоевшая история
Зачем я оказался здесь — одинокий и непонятый родными и друзьями? Что меня привлекло сюда, на эту планету? Такие серьезные вопросы я задавал себе постоянно, пока не вспомнил, как и за что попал сюда. После этого включилась еще большая агрессия к этому миру. Вспомнил, как был брошен на Землю, — словно в тюрьму, без права на освобождение.
У меня было человеческое имя, но звали меня — Орон. Я упал снова на Землю в 1100 году от Рождества Христова. После последнего побега с этой же планеты прошло всего 300 лет. Я попал в мужское тело, и вся моя ненависть нашла выход через меч. В Европе начиналась эпоха рыцарства, и поводов подраться на вполне законных основаниях было предостаточно. Род мой оказался не из бедных, и деньги, полученные в наследство, пригодились для долгих странствований. Собственно, из-за них я и получил стрелу в спину. Человек, которому я одолжил приличную сумму, решил, что дешевле будет нанять убийцу, нежели возвращать долг. Этот опыт надолго вошел в мое сознание, и впредь я старался не одалживать денег больше никому.
Каждая новая жизнь рождала новые страдания, не принося никакого облегчения. Сознание металось в поисках выхода из этой мышеловки и находило его в ненависти и разрушении. Много крови и много боли. Но ни кровь, ни боль так и не смогли заглушить потерю свободы, несчастье пропитало всю мою жизнь. Убивая себе подобных, я старался выместить личную злобу на ни в чем не повинных людях. И за это приходила кармическая расплата. Рождения становились все менее удачными, а возможности — все более скромными.
Так длилось до 1700 года, когда возникла мысль о религии как о пути в поисках истины и освобождения. Трехсот лет хватило, чтобы понять, что толком истины никто не знает, а слепая вера освобождения не приносит. Я принял решение отказаться от поисков готового знания и начать исследование этого вопроса самостоятельно. Так я оградил себя от всяких «голосов свыше» и земных учителей тоже, встав на путь прагматичного материализма.
«Бытие определяет сознание»! Под этим лозунгом я и вступил в XX век. Рождения мои стали происходить в безбожной России. Стараясь разобраться «по-человечески» в вопросах бытия, я еще больше погружался в непонимание человеческой природы, хотя вселенские вопросы наша передовая наука как-то объясняла. Психологи придумали много «правильных теорий» об устройстве психики, но дальше инстинктов продвинуться не смогли и обозвали всю оставшуюся область подсознанием. Определили, что инстинкты и поведение человека реактивны по своей сути, а то, что не вписывается в логику реактивного поведения, есть подсознательные реакции, контролировать которые невозможно.